***

Следующая встреча солидного господина с Раскольниковым произошла через день, около семи часов пополудни. Бывший студент шел, как всегда, ничего и никого не замечая и глядя только перед собой. Уже наступил вечер, но долгожданная прохлада все еще не наступала, наоборот, казалось, что город буквально плавится от удушливой жары.
Одет Раскольников был по-прежнему - в серое, изношенное пальто, но руки на сей раз держал в карманах, будто поддерживал что-то внутри, под мышкой. Через некоторое время он достиг доходного дома у канавы и вошел на черную лестницу. Солидный господин немедленно последовал за ним.
Раскольников поднялся на четвертый этаж и сильно дернул за шнурок колокольчика, однако ему никто не ответил. Студент немного постоял, а потом позвонил еще раз, но уже более настойчиво. Наконец дверь чуть-чуть приоткрылась, и на него недовольно глянули злые старушечьи глазки. Раскольников сильно дернул дверь на себя, опасаясь, что та закроется, и решительно вошел в комнаты.
- Здравствуйте, Алена Ивановна, - громко и развязно произнес он, - я вам новый заклад принес, как обещал.
Старуха-процентщица побежала за ним следом, оставив входную дверь приоткрытой. Солидный господин, ждавший чуть ниже, усмехнулся и поднялся наверх. Немного постоял у двери, а потом также вошел внутрь. Перед его взором открылась вся квартира. Она состояла всего из двух комнат: гостиной, обставленной старой мебель желтого дерева, и спальни, где стояли кровать и резной комод. На пыльных окнах за кисейными занавесками пышно цвела герань, а на желтых, выцветших обоях висели дешевые картинки, изображавшие немецких барышень с птицами в руках. В центре гостиной находился большой круглый стол, рядом с ним – диван с выгнутой деревянною спинкою, а сбоку – стулья. Все было начищено и блестело, полы лоснились от воска. «Так обычно бывает у злых, старых вдовиц, - подумал солидный господин. – Кажется, я вовремя...»
Процентщица, отворотившись к окну, пыталась развязать шнурки на прямоугольном плоском предмете, протянутом Раскольниковым. «Ишь, навертел, - недовольно бормотала старуха, - не распутаешь. И что-то уж больно легкая вещица-то, не похоже на серебряную папиросочницу». Крепкий узел никак не хотел развязываться... В этот момент Раскольников сделал шаг к окну и что-то достал из-за пазухи. Это оказался топор.
Раскольников высоко поднял его, намереваясь, очевидно, ударить старуху, но вдруг бессильно опустил руку и, пошатнувшись, пробормотал: «Нет, не могу! Видать, не быть мне…» Старуха тут же обернулась, увидела топор в руках Раскольникова и испуганно отступила в сторону. Через секунду раздался бы ее тонкий, пронзительный крик, на который, несомненно, сбежалось бы полдома…
- Ох, ничего сделать не может! – недовольно поморщился солидный господин и выхватил из ослабевших рук Раскольникова топор. А потом с размаху опустил его на голову старухи. Удар пришелся в самое темя, в центр жиденьких, с проседью волос, жирно смазанных маслом и заплетенных в крысиную косичку. Старуха слабо вскрикнула, вскинула руки вверх, будто пытаясь защититься... Но господин ударил еще раз, и кровь густо хлынула из пробитой головы - будто из опрокинутого стакана. Процентщица тяжело повалилась на пол, белесые глаза ее были вытаращены, а морщинистое лицо исказилось предсмертной гримасой…
- Кто вы? – растерянно пробормотал, Раскольников, оборачиваясь к солидному господину. - Почему вы здесь?
- Не важно, - пробормотал господин, - главное, что дело сделано.
С этими словами он сунул окровавленный топор в руки Раскольникову, а сам устремился в старухину спальню. Там особым ключом отпер старинный комод и стал лихорадочно копаться в ящиках. «Где, где же?» – непрерывно повторял он, выворачивая на пол разные старухины вещи. Раскольников рассеянно следил за его действиями, но ничего не предпринимал. Видимо, был в нервном оцепенении…
И потому не сразу заметил вошедшую в комнату Лизавету, сводную сестру старухи-процентщицы. Это была рослая, неуклюжая девица лет тридцати пяти, бывшая в полном рабстве у Алены Ивановны. Лизавета неслышно вошла в гостиную, увидела распластанное тело на полу и тоненько ойкнула. Тогда Раскольников резко обернулся и, взмахнув топором, ударил Лизавету по голове. Лезвие прорубило всю верхнюю часть лба - почти до темени. Лизавета даже не пыталась защищаться, лишь чуть приподняла левую руку, а губы ее мелко задрожали, как у испуганного маленького ребенка. Затем она замертво повалилась на пол.
На шум из спальни выбежал солидный господин. Он мельком взглянул на убитую Лизавету и зло прошипел: «Дверь заприте!» Раскольников, словно очнувшись, вздрогнул и, не выпуская топора из рук, пошел к входной двери, чтобы накинуть засов. Затем, словно во сне, вернулся обратно. Он точно не понимал, что происходит…
В это время за дверью послышались гулкие, медленные шаг, а затем раздалось нервное бряканье колокольчика. 
- Что вы, дрыхнете там? – прогремел решительный бас. – Алена Ивановна, Лизавета! Где вы?
Солидный господин приложил палец к губам – молчите, Раскольников согласно кивнул. Незнакомец позвонил еще раз, подергал за дверную ручку, а потом развернулся и стал тяжело спускаться вниз.
- Ну-с, я закончил, - проговорил солидный господин, убирая что-то в карман пиджака, - теперь ваша очередь. В спальне под кроватью – старухина укладка, там все закладные вещи, ключи – у нее самой...
Господин брезгливо, стараясь не запачкаться, пересек комнату, где уже начала растекаться кровь, и скрылся за дверью. Раскольников кинул окровавленный топор на пол и склонился над старухой, лихорадочно отыскивая в ее карманах ключи от укладки…

***

Третья и последняя встреча Раскольникова с солидным господином произошла через день в трактире на Владимирском проспекте. Раскольников заглянул туда, чтобы пообедать. От предложенной водки решительно оказался, спросил чаю и старых газет. В зале было почти пусто, только за дальним столом гуляла какая-то шумная компания.
Когда половой принес газеты, Раскольников раскрыл их и углубился в чтение. И так увлекся, что не сразу заметил, как к его столу подошел солидный господин.
- Разрешите? – спросил он, указывая рукою на стул.
Раскольников поднял глаза, чуть вздрогнул, но кивнул. Солидный господин опустился на скрипнувшее сиденье, снял с руки светлую перчатку и начал ею обмахиваться – в зале было довольно душно. Подлетевшему половому он заказал рюмку водки и порцию соленой семги, после чего по-приятельски улыбнулся Раскольникову и кивнул на газеты.
- Что, Родион Романович, все про старуху-процентщицу читаете?
- Кто вы? – глухо спросил бывший студент.
- Неважно, - отмахнулся солидный господин, - мое имя вам ничего не скажет. А вот я о вас много знаю. И, как только статейку вашу прочитал, так сразу понял – вот кто мне нужен! Заметьте, не ошибся! Будто чувствовал, что вы к старухе-процентщице с топором пойдете…
- Откуда… знали? – едва слышно произнес Раскольников.
- Я вашу теорию, Родион Романович, про тварей дрожащих и право имеющих очень уважаю, - серьезно ответил странный господин. - Верная она, в жизни все так и есть. И догадывался, что вы пойдете ее проверять. А объект для, так сказать, опыта здесь только один – эта Алена Ивановна, процентщица. Ее услугами все пользуются...
- А вам от ее убийства какая была польза? – резко спросил бывший студент. – Не просто же так вы старались, верно?
- Верно, не просто так, – кивнул солидный господин, - польза есть, и очень немалая: я Алене Ивановне много задолжал. По неким жизненным обстоятельствам вынужден был заложить у нее очень ценную вещь - фамильный перстень с бриллиантом. За пять тысяч рублей... А возвратить в срок деньги не сумел, да еще проценты наросли. Старуха же грозила продать перстень Коху, известному перекупщику и спекулянту, тогда бы он пропал для меня навсегда. Вот мне и пришлось… Риск, конечно, был велик, но все, как видите, получилось в лучшем виде: я вернул перстень, а вы проверили свою теорию. 
- Не теорию, а себя проверял, - тяжело вздохнул Раскольников. – И оказалось – не быть мне властелином… Как жить после этого? 
- Как все, - пожал плечами господин, - как все обычные люди. Это дело, как я узнал, ведет Порфирий Петрович, следователь умный и въедливый. Он, конечно же, поймет, что убийство это непростое, не из-за денег. Но прямых улик против вас не имеется, поэтому, полагаю, вам ничего не грозит. Скорее всего, всё свалят на дурака Миколку, который футляр с золотыми сережками поднял и в трактир пропивать отнес. А что вы оказались не Наполеоном… Так это не беда - люди обыкновенные тоже хорошо живут и бывают даже счастливы. По-своему, конечно же. Как говорится, привычка свыше нам дана… 
С этими словами странный господин поднялся со стула, кинул пару монет на скатерть и покинул трактир. Раскольников остался сидеть за столом, низко опустив голову. Он о чем-то напряженно думал.